Баллада

Вл. Ходасевич

Сижу, освещаемый сверху, я в комнате круглой своей.

Смотрю в штукатурное небо на солнце в шестнадцать свечей.

Кругом, освещенные тоже, и стулья, и стол, и кровать.

Сижу, и в смущеньи не знаю, куда свои руки девать.

Морозные белые пальмы на стеклах беззвучно цветут,

Часы с металлическим шумом в жилетном кармане идут.

О косная, нищая скудость безвыходной жизни моей,

Кому мне поведать, как жалко себя, и всех этих вещей?

И я начинаю качаться, колени обнявши свои,

И вдруг начинаю стихами с собой говорить в забытьи,

Несвязные страстные речи, нельзя в них понять ничего,

Но звуки правдивее смысла, и слово сильнее всего.

И музыка, музыка, музыка вплетается в пенье мое.

И узкое, узкое, узкое пронзает меня лезвие,

Я сам над собой вырастаю, над мертвым встаю бытием,

Стопами в подземное пламя, в текущие звезды челом,

И вижу большими глазами, глазами, быть может змеи,

Как пению дикому внемлют несчастные вещи мои,

И в плавный вращательный танец вся комната мерно идет,

И кто-то тяжелую лиру мне в руки сквозь ветер дает

И нет штукатурного неба, и солнца в 16 свечей,

На черные гладкие скалы стопы опирает Орфей.

Слушать здесь: